Владимир Машков: «Я научился… водить паровозы»

29. сентября 2010 | От | Категория: Рекомендуем прочесть, Человеческое измерение

Полюбившийся многим сыщик Давид Гоцман наловчился жарить яичницу на лопате и растворяться в Одессе

Из досье «ПУ»:

Актер Владимир Львович Машков родился 27 ноября 1963 года в Туле. Его отец был актером кукольного театра, мать, итальянка по происхождению, работала там же режиссером. В середине 1960-х годов семья Машковых переехала в Новокузнецк, а в конце 1970-х — в Новосибирск, где Владимир поступил на биологический факультет университета. Но, изменив решение, через год стал студентом Новосибирского театрального училища, откуда в 1984-м был исключен за драку. Затем в Москве поступил в Школу-студию МХАТ, в мастерскую Тарханова, и также был изгнан за буйный нрав. После этого Машков оказался в роли декоратора во МХАТе. Следует отметить, что Машков руководил не уникальными куклами, такими как gotz, а просто обычными театральными.

Вскоре после этого, Владимир стал заниматься у Олега Табакова, а после играть в театре, которым тот руководил.

Дебют в кино состоялся в 1989 году, в фильме «Зеленый огонь козы». В 1990-м он окончил школу-студию МХАТ (курс О. Табакова).

Снялся более чем в 30 фильмах: «Любовь на острове смерти», «Лимита», «Двадцать минут с ангелом», «Вор», «Русский бунт», «Давай сделаем это по-быстрому», «Олигарх», «Красная Америка», «Охота на пиранью», «Ликвидация» и т. д.

Как режиссер поставил две картины: «Сирота казанская» и «Папа», к последней также написал сценарий.

Народный артист России. Удостоен множества наград, в том числе, несколько раз за образ Давида Гоцмана в телесериале «Ликвидация», пятикратно отмечен за «Лучшую мужскую роль» в «Воре», сыграв вора Толяна и за игру в ленте «Лимита».

«Добро пожаловать в ад!»

На престижном кинофестивале в Торонто 9 сентября был показан фильм «Край» режиссера Алексея Учителя. Действие киноленты разворачивается в победный 1945-й. На таежную станцию «Край» приезжает дошедший до Берлина машинист Игнат, живущий восторгом скорости и риска. Однажды он лишается всего, чем так дорожил. Судьба дает еще один шанс – бывший танкист отправляется вглубь тайги, где, по слухам, за рекой еще с довоенных времен стоит заброшенный паровоз. Там он обнаруживает не только поросшую мхом машину, но и еще более удивительную находку — молодую немку Эльзу, оказавшуюся в сибирской глубинке 4 года назад. С двойным трофеем Игнат возвращается в поселок, где развернется главная интрига фильма: битва за машину, битва за женщину, битва за жизнь. Бесстрашного машиниста играет Владимир Машков. Любопытно, что в СНГ премьера «Края» состоится 14 сентября именно в Одессе, полюбившей киноактера после телесериала «Ликвидация», где он сыграл подполковника милиции Давида Гоцмана.

Перед показом картины актер рассказал о съемках в новой киноленте и многом другом.

— Я стараюсь так выбирать фильмы, чтобы по возможности не повторять пройденный материал, — говорит актер. — До начала съемок «Края» мы с режиссером много вместе работали, то есть, был огромный подготовительный период. Но все это делали виртуально. Когда же в сентябре мы подъехали к реке, на которой, согласно сценарию, я должен был строить мост, то, признаться, слегка растерялся. Представьте, в реке (она находится под Питером) вода плюс 6, на ней проходит рафтинг… Стоит группа – человек сто двадцать в зимней одежде — смотрят, как же я буду туда залазить… Деваться было некуда — я две недели прожил в этой воде! Экстрима хватало! Попали мне бревном в голову, унесло по течению… Спасибо моему другу каскадеру Славе, который вытащил меня из воды. В общем, все это было практически военное состояние.

Мой герой строит мост через реку с помощью девочки. Я, честно говоря, не верил, что через реку можно для паровоза построить такую переправу. Но, когда взялся за это, то понял: для человека, знающего свое дело, ничего невозможного вообще нет. Игнат, которого я сыграл, — один из тех наших идеалов-победителей. Уверен, что у нас, живущих в России, Украине, Беларуси, то есть, тех, кто прошел эту страшную войну, есть ген победителя. И в этой истории я — победитель.

— Хотите сказать, что, снимаясь в «Крае», освоили профессию строителя?

— Говорю о погружении в роль — это обязательная вещь для актера. Как сказал наш великий Константин Сергеевич Станиславский: через сознательную психотехнику артиста к подсознательному творчеству природы. Это – главные его постулаты. То есть, ты должен сознательно выполнять определенные физические действия в соответствии с обстоятельствами, предлагаемыми твоему персонажу. И тогда, может быть, откроется сознание и, как сказал поэт, «задышат почва и судьба». Поэтому я как исследователь под руководством моего любимого режиссера пытался довести себя до такого невероятного состояния, когда играть уже не надо было ничего. То есть, 12-килограммовый молоток из рук я не выпускал ни на минуту. Потому что у людей просто по внешности видно: они работают физически или умственно, или вообще не работают.

— Что еще приходилось делать абсолютно для себя новое?

— Физически это была самая сложная картина. Да, наверное, и эмоционально. Научился самостоятельно водить два паровоза — «ИУ» и «УВ». Один из них был 1905 года выпуска, единственный в России который прошел войну (еще даже финскую), и до сих пор на ходу. Паровоз – не чайник, который залил водой и сунул вилку в розетку. Это — существо живое. С ним надо работать, он начинает дышать, жить по-своему, обижается, ломается… Когда мы подошли к нему впервые, начальник всех паровозов, машинист Павел Некрасов – 2-метровый человек с кочергой — сказал: «Добро пожаловать в ад!». И в этом паровозе я провел практически год. Было очень увлекательно. В нем есть все – и огонь, и вода, и медные трубы. Самое удивительное, чему меня научили, — жарить яичницу на лопате. Поверьте, это – невероятно вкусное блюдо. Яйцо укладывается на лопату и ТУДА, когда паровоз стоит и температура градусов 400, не больше. Держишь, и получаешь удовольствие. (Смеется).

— Правда ли, что ваш дед водил паровоз?

— Действительно, он был начальником Тульского депо. Он такой настоящий паровозник. Я был маленький – совсем его плохо помню, и очень хочу съездить в Тулу, где очень давно не был, чтобы и посмотреть место, где дед работал.

— Во время съемок случались эксцессы, нестандартные ситуации?

— Было много всего. И стреляли в нас, и паровозы сходили с рельсов. Самая «веселая» история была в последний съемочный день. Буквально последний кадр. Стоит паровоз, причем другой – СУ. Огромный паровоз! В него набилось огромное количество людей. Мы вкрутили какую-то гаечку. Паровоз стоял, стоял и вдруг у него срывает тормоза! А на участке дороги, где он стоял, был уклон с поворотом. Представьте, почти стотонная махина начинает резать провода и двигаться… Главное же в паровозе не только разогнаться, а и вовремя остановиться. Мы, честно говоря, растерялись… И чудом машинист этого паровоза Паша Некрасов каким-то образом что-то крутанул, и перед самым поворотом «монстр» остановился…!

…Мы чудили много. У нас было две гонки. Во время одной, я разогнал паровоз просто до максимальной скорости. (Не знал, сколько он пойдет!). Так получилось, что мы перекрыли движение немножечко… трассу Петербург-Псков. Местные жители ерепенились, кидали в нас камни, и кричали, что вся жизнь прекратилась… Мы разгоняли паровозы в реальном времени. Режиссер и оператор находились на дороге в машине, а мы включали все свои двигатели и два паровоза двигались попеременно. Разогнали так, что мой паровоз почти развалился! Это, конечно, невероятное ощущение. Наверное, только профессия актера позволяет покататься на паровозе самостоятельно.

Толян или Гоцман?

— Одесситам вы полюбились, в основном, в роли Давида Гоцмана. Этот герой на вашу жизнь как повлиял?

— Пока снимали картину «Ликвидация», я прожил в Одессе год. Только дважды выезжал на один день в Москву. Больше не появлялся нигде. То есть, система погружения действовала и в этом фильме. Моя задача была как-то раствориться в Одессе, где-то в районе Молдаванки, чтобы меня особенно не отличали от других людей.

Помню забавный случай, имевший место еще до съемок. Приехал на Молдаванку пораньше. Подтягиваются вагончики наши — одежда, грим, костюмы. Утром раненько уже выстроились. Мы сидим, вдруг подбегает наш костюмер: «Украли!». «Что украли?» — спрашиваем. «Утюг!», — вопит она. Я, уже облаченный в пиджачок Гоцмана, пошел посмотреть, откуда украли-то. Подхожу к вагончику, где гладили наши вещички. Доска гладильная стоит, утюга нет. Говорю костюмерше: «Не переживай. Сейчас что-нибудь откроется, купим». Она ушла, а я отправился прогуляться по району. Вдруг вижу — идет мужичок, неуверенно шатается. Заходит прямо в… вагончик и вытаскивает гладильную доску. Я ему: «Эй, мужик, что делаешь?». А он мне отвечает: «Мужик, слышь, да, я взял утюг, а тут и доска еще есть!». То есть, он меня принял за своего, и практически предложил помочь. В этот момент я понял, что растворился в этом городе!

У вас город, действительно, какой-то заводной. Даже по киевлянам вижу. Они приезжают сюда, а через некоторое время начинаю вести себя по-одесски. Парадоксальный город, уникальный своей интернациональностью, своим соединением моря с Оперным театром. Здесь, конечно, можно повеселиться. И для меня он почти, как родной. Во всяком случае, мне бы очень этого хотелось. Полюбил Одессу буду всегда ее беречь, хвалить и восторгаться.

— Руководство одесской милиции вручило вам «Знак почета» именно за роль полковника Гоцмана с формулировкой «за значительный вклад в создание позитивного имиджа правоохранителя и высокое исполнительское мастерство». Награду собираетесь носить?

— Я спрячу ее куда-нибудь, в то место, где когда-нибудь у меня будут лежать деньги. Если придут злодеи, откроют тайник, то напугаются. (Смеется). Если серьезно, то это – очень красивый знак. Говорят, невозможно сделать кино по заказу, скажем, врачей для врачей, потому что сразу начинается: ой, не теми нитками шьет, ножницы не так режут… Понимаете? Если говорить о «Ликвидации», там тоже много фантастического, но, тем не менее, когда люди, занимающиеся этой профессией (я говорю о милиции), вдруг с таким теплом отнеслись к данной истории. А персонаж не вызывает негативных ощущений ни у сотрудников милиции, ни у тех, кто стоит по другую сторону. Вот такой человек с повышенным чувством справедливости (хотя, мы все понимаем, что справедливости нет на земле), наверное, очень востребован. Был бы… И в этом смысле я очень рад, что дорогая одесская милиция отдала дань Гоцману: первой поставила памятник Гоцману – всем милиционерам, которые служили в те сложные годы.

— В фильме «Вор» вы сыграли вора Толяна. Какой образ вам ближе – этот или подполковника милиции?

— Я же не прокурор… Актерская профессия, скорее, адвокатская, она предполагает понимание, почему себя человек ведет именно так, а не иначе. Вор и милиционер — разные люди. У них в жизни разные цели. Их бытие было разным. Поэтому не могу ответить. И один, и другой – части меня. Те, которые молчали, а режиссеры помогли их реализовать. Это все, что находится во мне, иногда в каких-то ужасных состояниях. Однако, смотря на того же Гоцмана, сам невольно задумывался: как бы стать лучше. Или Игнат в «Крае»: я бы смог пройти такой путь? Подобные вопросы все время себе задаю, но следующие работы меня сбивают, и начинаю думать о другом человеке. Например, сейчас не знаю, кто я. Вот такой странный поворот.

— Вы используете в своей реальной жизни цитаты из «Ликвидации»?

— Нет. Просто делаю какую-то работу, а дальше ее откидывает как катапультой. Стоп! И она улетает. Это поразительное ощущение. Помню каждый съемочный день: когда заходило солнце, когда был дождь, когда ушел снег, и взошла трава. Помню весь год. Также и с «Ликвидацией». Ты так наполнено живешь образом, что отдаешь свою жизнь. Но сам не сопереживаешь. Настолько, как люди, которые смотрят фильм. Я, во всяком случае, таких артистов не знаю. Просто хочется идти дальше, а успешные роли не всегда получаются. Может, пройдет какое-то время после «Ликвидации», и начну говорить: «Хватит спрашивать, замолчите». Но надеюсь, что таких ощущений у меня не будет, потому что было замечательное время. Это – часть жизни, которая меня сделала другим, и, если нужно, я вспомню…

«Займусь лучше насекомыми, но…»

— Вы пробовали себя также режиссером и сценаристом…

— Профессия у меня актерская. Столько, сколько я учился на актера не найти — 9 лет: Новосибирск, Москва…! Причем эта профессия династическая. Папа и мама были актерами в театре кукол. Я хотел стать и биологом, и еще кем-то, но гены взяли свое. Я не виноват. Ничего другого в своей жизни не видел. Мама, режиссер театра, говорила папе, исполнителю роли Карабаса-Барабаса: «Не бери Буратино так за нос! Это же…». И вот это было каждый день. И когда я выходил маленький на улицу, сидели бабушки какие-то, а там крики (мы жили на первом этаже): «Ты не прав! У Буратино не может быть…» и так далее. Бабушки переговаривались: «Артисты репетируют!». (Смеется). Старался от этого уйти. Думал: Боже мой, артисты, режиссеры, займусь лучше насекомыми, но…

Профессия актера занимает все мое естество. В режиссуре выступал как любитель — просто захотелось делать только то, что мне близко эмоционально, разделить свою часть души. Поэтому и были сняты фильмы «Сирота казанская», который я посвятил всем мамам, и «Папа», который я посвятил всем папам. Это — такая моя личная инициатива, сделанная на свой страх и риск, и ответственность – только на мне. Пока хочется продолжать работать артистом с хорошими режиссерами.

— А театр?

— В театре долго работал, но очень тяжело совмещать его с кино. Поэтому никогда этого не делал. Профессия киноактера позволяет добраться до себя или до чего-то в себе. В кино мы видим людей не так, как в их жизни. Подходим совсем близко. Увидеть начало инстинктов — удивительная вещь. Сигнал хлопушки

— ощущение контузии, ты присутствуешь практически в другом измерении. Когда этим занимаешься осознанно, не так на секунду, а когда погружаешься, происходит нечто невероятное. Поэтому очень люблю свою профессию, и мне кажется, что только-только начинаю чувствовать, как работают эти механизмы.

Второе, единственное, что я хочу сделать в ближайшее время, — записать вместе со своим учителем Олегом Павловичем Табаковым и со своими друзьями-актерами большой (на часов 15-16) аудио-учебник «Работа актера над собой в творческом процессе перевоплощения К. С. Станиславского», где роль Станиславского, сыграет Табаков. Хочу еще раз пройти этот этап обучения. Он обязателен для всех артистов, студентов, и, может быть, будет интересен и другим людям.

— Насколько роль воздействует на актера? Не боитесь ли, что при глубоком погружении судьба актера проецируется на вас?

— Актерство, наверное, единственная профессия, которая не дает гарантий на продолжение твоей жизни. Их нет, как у успешных людей, так и у не успешных. И так во всем мире. Ты можешь быть активным, действовать, а потом раз… Любовь и ненависть по этой улице ходят рядом. Как сказал великий Мерлон Брандо: «Артист — человек, сидящий на сахарном троне под проливным дождем». То есть, здесь все условно. Напомню, я тоже из актерской семьи, где все было по-разному. Я готов к любым поворотам судьбы. Ну, может быть, к каким-то не готов и не хотел бы о них думать, но понимаю – может произойти все, а дальше… Я все равно существую – там, на пленке. И если я вызываю сопереживание, то продолжаю жить и радоваться. Как только ко мне потеряют интерес, все закончилось. Способности, сила – они не бесконечны. Главное, чтобы пленка сохранилась.

…Воздействие роли можно проверить только опытным путем. Мы очень редко сталкиваемся с легкими историями. Это все время либо трагедия, либо болезни, либо борьба с чем-то. Кино исследует очень острые моменты в жизни человека. В общем, это — моя профессия, моя жизнь, а дальше как будет Богу угодно… Понимаю, о чем вы говорите. Ушли ТАКИЕ актеры, часто вспоминаю Олега Ивановича Янковского… Это большая трагедия. Но я не знаю, есть ли какой-то другой путь существования артиста. Такой, чтобы обойти все сложные моменты, и не добраться туда, где у тебя боль. Возможно ли, отстраниться? Просто играть и смотреть со стороны? Я так не могу. Это — наша судьба, а там — как повезет. Главное, чтобы все были здоровы.

— Владимир, вы снимаетесь и в Голливуде. Что для вас эта работа?

— Я никогда не смогу раствориться в Америке. Не потому что я не могу, а потому что не хочу. Язык и национальность очень сильно влияют на внешнее приспособление. Фантастически влияет. Трудно себе представить блистательного американского киноактера, который успешно может что-то сыграть по Чехову. Если когда-нибудь там понадобится человек из нашего пространства, то буду полезен им больше, как россиянин, чем, если стану изображать американца. Ведь у меня таких навыков нет. У меня другой взгляд, другая интонация. Например, снимался в фильме Сергея Бодрова «Давай сделаем это по-быстрому». С нами (актерами, в том числе, канадскими, австралийскими) работал учитель, который исправляет акцент. Как-то ко мне подошел продюсер: «Володя, ты можешь все-таки чуть-чуть с акцентом говорить? Ты же русского играешь. Непонятно о чем ты там говоришь. Нам так бы хотелось слышать эту интонацию». То есть, в Голливуде очень ценят принадлежность человека к какому-то месту. Обратите внимание – в Америке почти всех злодеев играют англичане. Если в фильме простачок – это австралиец, если робот – немец. В этом смысле Америка очень тяжело воспринимает Россию. Для Штатов Россия очень непонятная. Я однажды там услышал: «Когда русский молчит, мы не понимаем, о чем он думает». Мне так понравилось!..

Помню, была картина «В тылу врага», где я играл серба. Оказалось, что для них одинаково – что серб, что болгарин, что украинец, что русский. Такая нелепость. И, когда я разговаривал с режиссером (Джон Мур — замечательный режиссер, молодой, но очень талантливый), стал рассказывать ему, что это все-таки разные страны. Дошло до того, что мой персонаж поменялся – он стал русским Сашей, который в Сараево, когда-то выиграл чемпионат по биатлону. То есть, как российский актер пытаюсь их в какой-то степени направить так, чтобы это было не совсем ужасно для нашего многомиллионного сообщества. Иными словами, несу культурную миссию, просвещая и развлекая… (Смеется).

Лариса КОЗОВАЯ, собкор «Правды Украины» из Одессы

Tags:

Комментирование закрыто.